Маша о поездке в тюменский клуб "Белый кот"

Группе «Археология» в третий раз с Тюменью повезло: поезд подошел вовремя (обычно 1,5 – 2,5 часа опоздания); нужный вагон оказался прямо напротив выхода из «тоннеля»; проводницы как нашего, так и соседнего вагонов, были приветливы и воспитаны, а там, где обычно люди курят, был обнаружен легкий «бытовой экстрим» - выбитое окно, для виду заделанное картонкой. Зато напротив этого, на фоне цельного окна, висели обе пепельницы, на которых в разных цветовых сочетаниях одна и та же надпись нравоучительно гласила: «Для окурков». Правда, это не особо спасало, так как курильщики нагло, и без особых зазрений совести отправляли чинарики прямо на холодную улицу. На комментарий «Для тех, кто в танке» и выразительный взгляд в их сторону или просто отмалчивались, будто скоропостижно оглохли, или самодовольно улыбались. В общем, каждый оставался при своих интересах и мнениях.

Пребывание в поезде в Тюмень прошло как-то непривычно. Барабанщик с лидером большую часть времени отсыпались (видимо, потому, что вторая поездка в этот город была ознаменована основательной простудой их обоих). А я, взявшая по собственной доброй традиции в дорогу любимой моей «Корпорацией V» (!), была практически лишена возможности ее услышать, так как сначала «археологи» оккупировали тесным кольцом крепкой мужской коалиции это autoустройство с целью «познать» свои плюсы и минусы состоявшейся недавно записи, а потом, когда плеер оказался свободным, в установившейся относительной тишине вагона наш басила, вдохновленный творчеством братьев Стругацких (в частности, перлом «Понедельник начинается в субботу»), решил и меня приобщить к прекрасному. В результате часа два, с небольшими перекурами и «обедом», он загружал меня советской фантастикой по полной программе. Как это он выдержал, я, если честно, понимаю слабо (с учетом того, что в первый раз «заход» он читал целый час без перерыва). Видимо сказывается отцовская практика чтения детских сказок на ночь. Время, от времени моя душа делала слабые порывы к плееру, но разум, необратимо втягиваемый в атмосферу доселе мною нечитанного, на корню нагло душил их. Душа вырвалась лишь тогда, когда мы сошли на перрон, закурили, и милая девушка Марина, являющаяся необходимым посредником между нами и «Белым котом», повела нас непосредственно к месту назначения. Вот тогда-то я оторвалась! Правда косяк и тут нашелся, когда Марина предложила на выбор расклад вариантов достижения цели, из 2-х зол мы выбрали меньшее. Но, скупой платит дважды. И вместо того, чтоб добраться либо на коммерческом автобусе за 5 рублей, либо на казенном за 3 с последующим малым пешеходным передвижением, мы бодро решили: «Чем мы, типа, не панки!», и самоуверенно отправились на своих двоих к ДК Нефтяников, в помещении которого и базируется желанный «Белый кот». В результате по дороге каждый из нас (кроме Марины) умирал раза 4, так как снег и ветер добросовестно исполняли свой злорадный долг, а инструменты наши, что в руках, что на плечах, вдруг разом отяжелели раза в два. Стравинский героически справлялся самостоятельно, Вадька честно отставал, а меня спасала лишь «Корпорация» и периодическое перебрасывание скрипки с одного плеча на другое. У Фоменыча было приподнятое настроение. Он успевал с каждым поговорить и каждому тепло улыбнуться. Где-то на полпути из глубин его души прорвалась совесть, из-за чего Вадькина «участь» барабанщика заметно полегчала – объемную сумку с «рабочим» и другими необходимыми «причиндалами» ударной уставновки они тащили вдвоем, гордо и наглядно подтверждая, что они ритм-секция! Добравшись до рок-центра (чистенькое, уютное помещение на 3-м этаже), мы расположили инструменты в гримерке, в которой предусмотрительно тут же располагались зеркало и телефон, и отправились под чутким руководством нашего «гида» Марины, (как выяснилось, она была очень далека от Ивана Сусанина) в единственный(как нам сказали), нормальный музыкальный магазин города. Шагать без ноши было легко. Настроение у всех заметно поднялось. Теперь уже не Фоменыч был связующим звеном, а все мы, как хаотично движущиеся молекулы, циркулировали внутри нашей плотной стайки, направляющейся к четко заданной цели. Опять, почему-то, выбивалась я. Ликующая душа напевала песни, а ноги как-то сами выбирали пути намного левее общего, динамичного движения команды. Так или иначе (уже на первом подошедшем коммерческом автобусе), мы добрались до музыкального магазина, где полудобровольно, полупринудительно покурили, так как он приходил в себя после обеденного перерыва. Там нам как-то, не сговариваясь, всем не понравилось. Археологи с Мариной сразу целенаправленно свернули направо к гитарам, струнам и барабанам, а я, в лучших традициях собственной жизни, пошла налево, где решила запастись спасительными элементами питания для «продления жизни» звучаний любимой, спасительной «Корпорации». Все три продавца за прилавком оказались несообразительными дилетантами: никто не смог вразумительно ответить на простой вопрос по их непосредственной «специализации»: на сколько хватит пальчиковых батареек, если слушать плеер 24 часа в сутки? Пройдясь по их вяло-смутным, скользким ответам, и потеряв, соответственно, кучу нужного времени, я плюнула на них и пошла к родным Археологам, где была встречена радостной репликой « О! Маше это понравится!». Не успела я словесно среагировать, как они взяли меня в оборот и подтолкнули к прилавку, за которым висела электроскрипка. Не успела я толком обрадоваться, как взгляд скользнул ниже, и я увидела ценник: «11000 р.». Я моментально сникла и заметно приуныла. Жизнь на время стала серой, и я отправилась осматривать остальной музыкальный ассортимент, в надежде поднять настроение.

Причин для этого благородного порыва не было обнаружено. Последней каплей стал еще пьезо-датчик за 350 р. Но стоило начать приставать к продавцу с совершенно закономерными вопросами: «Можно ли его проверить?… Я могу проверить на вашей скрипке… смычок можно не канифолить» как он впал в апатию и реагировал вяло и не заинтересованно. Мы решили обидеться и ушли. И только Вадя сказал: «Там настоящие африканские конги! На подставке!» (конги действительно впечатляли своей естественностью). По дороге к автобусу мы случайно заглянули в совковый музыкальный, магазин, где я все же купила батарейки. По пути к рок-центру мы купили пищу, замутили прямо в гримерке чай и кофе без сахара, и тогда нам как то разом стало заметно лучше, как морально, так и физически. Оттаяли, подкрепились и пошли настраиваться.

Скрипка – специфичный инструмент, и на саундчеке он засветился лишь под конец. До того я курила под близкие мне песни моего бывшего однокурсника и стряхивала пепел прямо в коробку из-под пиццы. Потом, правда, кто-то хозяйственный честно выбросил эту коробку, и пепельницей стала свежевымытая бутылка из-под пива. Перед самым выходом на сцену я невольно вспомнила свой любимый Екатеринбургский рок-центр «Сфинкс», и в лучших традициях некоторых замечательных рокеров приняла твердо решение играть босиком. До этого, под воздействием особой волны, свои и без того короткие волосы я поставила на гель, от чего образ мой стал каким-то, мягко говоря, странным и немного нелепым, как из цикла: «родила царица в ночь, не то сына, не то дочь, не то……… не то……… А неведомо зверюшку». До чужих мнений мне было достаточно далеко. Невольно напрягало молчание Фомы, явно не одобряющего «имидж» «Археологии». А от «Маша, одень немедленно ботинки!» я внутренне отмахивалась (эта фраза быстро приелась, что лишало ее конкретно прямого воздействия).

Начали мы с акустики. Все, вроде бы, как по маслу, но от мысли, что все это записывается на аудио, меня начинало конкретно клинить, от чего я забывала на ходу текст и путала тональности (послушаю потом, насколько часто меня посещало то злосчастное воспоминание). Неприятный момент был один - после «Гали», которая является бодрым поппури на еврейские мотивы (?) с «Танцем маленьких лебедей» в финале. К сцене вплотную подошли два парня с современно каменными – холодными глазами, и явственно процедили сквозь зубы «На х … ты играешь жидовскую музыку?». Я предпочла их проигнорировать, благо, охрана тут же их увела. На электричестве мы оттягивались! Я, к тому же, обнаружила на стене, почти под потолком, экран, по которому «транслировали» нас! «радости было немерянно! Публика сначала благодарно принимала все звуки и их сочетания, а к середине конкретно сникла. Правда, ближе к концу она оправилась (или проснулась?) и, чутко восприняв «финальные» песни, вдохновенно вызывала на «Бис!». Потом, как полагается, мы забурились в гримерку, обменялись репликами разного характера, сложились, перекурили, и, собравшись с силами и составом, перебазировались в бар, где нас уже ждал накрытый стол с пельменями (начинаю тайно подозревать, что в Тюмени пельмени - фирменное блюдо: все 3 раза нас кормят именно ими) Подкрепившись, Фоменыч вспомнил не про свои обычные дела, а про дела рабочие, от чего слинял из «кота» уже где-то часов в 11. А мы, бегло проводив его (он очень торопился), тем же заходом отправились за пивом (правда, я вспомнила детство и налегла не по-детски на мороженое). Уютно расположившись в гримёрке, мы не спеша стали употреблять принесенное. Мне было классно ровно до того момента, как Марина чисто случайно задела мою сигарету и горящий пепел упал на мои брюки. В памяти мгновенно возник фрагмент, когда точно таким же образом я прожгла свою юбку. Моя реакция была стремительной и коряво – суетливой: я дернулась в естественном порыве уберечь брюки от той же летней участи (дырки грозились забазироваться в местах непосредственной близости к признакам пола). Именно этого мне хотелось меньше всего, и я всеми силами стремилась предотвратить эту некузявость. В результате моих маневров пепельница, что стояла на коленях человека, на котором я частично полулежала, повиновалась общему закону силы притяжения земли и логично соскользнув вниз, разбилась на мелкие осколки, которые разлетелись в радиусе 1,5 метров. Почему-то мне это сошло с рук. Улики преступления убрались сухой шваброй. И я, решив наконец-то, вести себя тихо, приняла такое же положение, что было до этого, а пепельницей стала та же самая пивная бутылка, которая прочно стояла на полу. Отсутствие бурных движений и незаинтересованность в выбранной на тот момент теме разговора дали мне возможность заснуть. Тот, на ком я полулежала, решил, что будет лучше, если он самоликвидируется. Себя он компенсировал чьим-то свитером, ловко сложенным и заботливо подложенным мне под голову вместо подушки. Я спала и видела какие-то, с одной стороны, смутные, с другой стороны, очевидно, конкретные, сны. Где-то полчетвертого меня негрубо разбудили и вытолкали в туалет переодеваться и утепляться. На тот момент работал один принцип: медленно, но верно. Так или иначе, в скором времени мы вышли из ДК, и вежливо попрощавшись с бабушкой-вахтером, пошли к вокзалу, по дороге честно пытаясь поймать тачку. Но в пятом часу в Тюмени желающих оказалось мало. Один все же остановился, но его машина была не способна вместить разом 7 человек, 3-е из которых были с инструментами. А пока мы еще пытались разрулить этот вопрос, выяснилось, что до вокзала не так уж далеко. Больше мы не стопили. Дорога обратно показалась намного легче (по крайней мере, мне). Кто-то был вооружен пивом, кто-то сигаретами. Поезд не стал нарушать своих традиций и опоздал лишь на 10 минут. «Я же говорила, что он хоть немного да опоздает - тихо улыбнувшись, сказала Юля – милая женщина, провожающая нас (ей очень понравилось Археологическое выступление).

Вагон оказался неприветливым. Только мы погрузили инструменты в безопасные нижние полки и пошли курить на улицу, веско решая, что за пять минут до отправления мы все успеем сделать, как проводница, подметавшая тамбур веником, затолкала нас обратно, неясно и резко аргументируя, что нельзя. «Женщина явно чем-то или кем-то не удовлетворена» - поняла я для себя и не стала с ней связываться. Минут 10 мы сидели и прощались глазами с Юлей и Игорем, которые, не выдержав этой неопределенности, скоро ушли. Дожидаясь отправления, мы стали все вспоминать и прикалываться. Поезд наконец-то, тронулся. Картина была мирная: перед Вадькой лежала лапша «Доширак», передо мной пачка «LD» синего, а Стравинский как-то по-доброму и совсем не агрессивно потягивал пиво. Ничто совсем не предвещало внезапного появления грузного совкого дядички с замызганными корочками и неопределенной фотографией в них. «Ваши документы и паспорта!», - с ходу огласил он. Стравинский пожал плечами и дал ему требуемое. Придраться было не к чему, все чисто и все сходится. Дядичка пошел другим путем - « почему шумите? Пьете пиво? Нецензурно выражаетесь?». У Вадьки округлились глаза, будто он разом съел весь пакетик с приправами и специями из «Доширак»: «Е-бург это нецензурное слово?!?!?! Это же слэнг !!!!» Но совковый мужчина был слишком далек от разговорной речи прогрессивной молодежи конца ХХ, начала ХХI века. За то, что мы дети своего поколения, мы и получили от взрослого ребенка устаревшего поколения. Он пригрозил нам небольшим перечнем каких-то устрашений, но это не возымело действия. Вадька сохранял спокойствие йога, Стравинский пил пиво и ему было конкретно пофиг, а я просто, по-детски так прикалывалась и строила нелепые рожицы на каждую серьезную реплику этого мужчинки (почему-то рука так и тянется назвать этого экземпляра мужной особи именно так). Сказал просто и грубо - «Высажу!». «Вот с….! сматерилась я в душе. «Такой холод: Пока машину стопнешь - околеешь» Вадя явно читал эти нехитрые мысли в моих глазах, пнул меня под столом: «Дескать, молчи!». Констатировав факт нашего раздраженного молчания, мужчинка самодовольно улыбнулся и смылся куда-то со своими псевдо-корочками. Больше мы его не видели. Но, видимо, проблема была не в нас, а в них. На арену сразу же вышла проводница (уже без веника) и начала громко шукать 2 мужчин, которые с огромными баулами пробирались к выходу. «Там же большими буквами написано: «Тюмень», - выразительно кричала проводница, равномерно двигалаясь по вагону и несколько не смущаясь, что некоторые обычно в полшестого спят (дядечка-мужчинка, почему-то не стал предъявлять к ней никаких санкций…). «А мы думали, вы нам скажете» – бубнили в ответ парни. Мы махнули на них рукой и продолжили дальше, в том же духе, веско решив, что голос этой женщины запросто перекроет 3-е наших. Но женщина оказалась много коварней, чем мы предполагали: кипяток никак не мог согреться, вилок ложек у нее не было, а если белье не берешь - матрас не тронь и т.д. А мужчины обреченно ехали до Тугулыма… Когда я поняла, что лапшу Вадьке придется есть руками, начала веско подумывать - а не написать ли докладную на все это безобразие? Но тут же вернулся Вадя с чайной ложкой, довольный и сияющий, и я решила эту кляузу немного отложить. Лапша, как трубка мира, ходила по кругу, и мы учились есть ее ложкой. Заморив червячка, стали логично думать о сне. Ваде захотелось цивилизации, и, купив у вредной проводницы белье, разложился на верхней полке и сказал: « Всем спокойной ночи!». Стравинский пошел на пролом, нагло взял матрас и заснул моментально. Проводница попыталась сделать по-своему, но вся ее пламенная речь с какими-то аргументами из только ей известного Ж/Д устава, были встречена сонным молчанием и легким храпом нашего лидера. Я решила приучать себя к экстремальным условиям «и гордо отказавшись от матраса» и белья, во всем, в чем была уютно устроилась на нижней полке, положив под голову Вадькин пуховик, стремясь спастись от снега, летевшего в оконные щели. Как мне не хватало «Корпорации» в тот момент! Но я боялась рисковать, как кассетой, так и плеером. Все мои «манатки» покоились подо мной вместе с ботинками. Как ни странно, я выспалась. Открыв глаза, поняла, что ничего не понимаю: на часах 13, а мы в 11 должны были быть уже в городе. Поднимаю глаза на Стравинского «Поезд задержался». «Почему?». Он пожимает плечами. Вот так вот, некузяво и сиповато мы доехали домой. Но несмотря ни на что, эта поездка (впрочем, как и первая) была удачной.